Забить Болт.
как принято у писателей - все события и персонажи вымышлены, любые совпадения случайны и автор не несёт за них никакой ответственности.
Считается, что всё замутил Лысый. За давностью лет и под тяжестью несметного числа сапог, прошедшихся по истории, согласимся с данным тезисом.
Всё замутил Лысый, хотя никто бы не поверил, что сей златокудрый умный мальчик способен на такое. Но однажды Царь-Батюшка приказал
повесить братана Лысого за то, что тот хотел взорвать Царя-Батюшку бомбой, и Лысому с тех пор больше всего на свете хотелось отомстить Царю-Батюшке, пусть даже не именно этому, а, к примеру сыну или брату Царя-Батюшки. Отомстить и забить. Забить болт на остальных царей-батюшек на свете и замутить так, чтоб все стали равны – цари и кухарки, ягнята и волки, голуби и ястребы.
Лысый мог говорить часами. Он владел 18 диалектами фени, мог развести любого на Бруклинский мост или Слабо, однако предпочитал пьяных матросов и гнилых интеллигентов. Одни были слишком прямы, чтобы сомневаться, другие – слишком умны, чтоб не почувствовать выгоду.
И они помогли Лысому замутить так круто, что Царь-Батюшка оказался закопанным в земле аж на 70 лет, да со всем семейством, да со всеми графьями и маркизами, кто не успел убежать к другим царям-батюшкам, которые сразу объявили, что Лысый – это сам дьявол. Но Лысый не унывал, он хотел сделать равными даже дьявола с богом, но не успел.
Лысого подставил Усатый.
Усатый не любил умников, особенно когда они смеялись, особенно когда над ним. Эти болтуны считали Усатого гопником и вонючкой, а он молчал и мотал на ус. Но когда главный умник откинул штиблеты, Усатый вдруг оказался тем самым типом, к которому и перешла казна Лысого.
И Усатый посадил их всех в лужу. Посадил на цепь и забил болт. И мужики пошли туда, куда повёл их Усатый, и горе было тому, кто вставал у него на пути. Он одолел даже бесноватого Адика со всей Эвро-опой под жопой, а понадобилась Бомба, Усатому и Бомбу подогнали.
Народ любил Усатого больше всех умников и самоучек вместе взятых, и горько плакал, когда Усатого не стало.
Там тоже не всё было чисто. Пузатый, отвечавший за общак, тут же открестился от Усатого, мол, и не братан он мне был вовсе, начал строить колхоз с межконтинентальными ракетами, чтобы знали – хрен догонишь, а догонишь, хрен возьмёшь!
Пузатый так любил ракеты, что шмалял ими даже в космос, даже с людьми на борту. В натуре – хрен догонишь!
Но Пузатый не умел красиво отдыхать, любил, но не умел, и его тоже подставили, сказали, отдохни, братан, мы тут сами разберёмся. И слили Пузатого по-тихому, даже сажать не стали, припомнив, сколько пацанов тот амнистировал.
В итоге смотрящим поставили Вожатого, и Вожатый в этом деле преуспел. Вожатый умел красиво отдыхать и уважал тех, кто мог себе это позволить, а желающих становилось с каждым днём всё больше. Вожатый не любил скандалов, и хотя ракет у него теперь было столько, что хватило бы на всех и с избытком, решал дела полюбовно, и сделал всё, чтобы не спровоцировать безумного дядюшку Сэми, у которого ракет было ещё больше.
А потом Вожатому пришлось разрешить своим Ястребам ввести войска в соседний Душманистан. Вожатый был уже стар, в его жизни было много женщин и вина, он был миролюбив, любил ордена и красивые автомобили, но позволил себя уговорить, возглавив список «Ошибавшихся в слабости слабого соседа».
И когда всё стало плохо, Вожатому осталось одно – забить болт. Он и так сделал больше, чем мог, а его всё ещё заставляли читать манифесты.
Так он и умер, подсаженный на стакан и колёса, с чистой совестью, тихо во сне.
Несмотря ни на что, дело, которое замутил Лысый продолжало жить и процветать, принося дивиденды, пока не нарисовался Горбатый.
Со времён Лысого люди не видели больше человека, так складно владеющего метлой. Горбатый мог запросто перевернуть понятия с ног на голову и обосновать необосновимое. Особенно он был красноречив, когда припекало, что непреложно говорило о его трусости и корыстном крестовом интересе. Неспроста Горбатый корешился с дядей Коллей, свояком безумного дядюшки Сэми, резал на металлолом ракеты, оставшиеся от Пузатого и Вожатого, и даже запретил торговать водкой.
Этого хватило, чтоб народ встал на уши, брат пошёл на брата, и все забили болт. И на Лысого и друг на друга. И на карте мира исчезло и появилось много новых государств, а у памятника А.С. Пушкину стали собираться пидарасы.
Дядя Колля был безмерно счастлив, глядя на всё это, ещё и оттого, что прекрасно сознавал, как дёшево всё ему встало, и подставлял Горбатого снова и снова. Горбатый видел, что кто-то его всё время подставляет, и сам решил подставить кого-нибудь пока не поздно.
Но было уже поздно.
На Горбатом дело Лысого загнулось окончательно, престиж упал, а бывшие хлебники и подельники провозгласили себя хозяевами и смотрящими, самого Лысого прозвали сифилитиком и шпиёном, и стали шнырями у дядюшки Сэми.
Но Лысый по-прежнему забил болт. Он лежит себе спокойно на лобном месте, с него сдувают пыль, иногда даже протирают спиртом, чтобы не было пролежней, и никто не знает, какие замыслы кипят в его голове, лишённой мозга, но, как принято считать, гениальной.
